Чак Норрис
ЧАК НОРРИС (настоящее имя Карлос Рей Норрис) родился в 1939 году в городе Райан, штат Оклахома. Многократный чемпион мира по каратэ, звезда десятков кинофильмов и суперпопулярного телесериала «Уокер, техасский рейнджер» (где, кстати, Чак является и продюсером, и автором всей музыки).
В 1982 году, в Нью-Йорке, вышла книга «Секрет внутренней силы», в которой Норрис подробно описывает важнейшие события своей жизни ( спортивная карьера, дружба со знаменитым Брюсом Ли и многое другое). Вот фрагменты воспоминаний Чака: «Все мы в детстве любим мечтать. С годами мечты ли6 o осуществляются — хотя бы отчасти, либо уступают место приземленным, скажем так, желаниям. Мы перестаем заглядывать за горизонты, довольствуясь заботами на завтрашний день. Но есть люди, которые и в зрелые годы остаются неисправимыми мечтателями. Это — профессиональные спортсмены. И мечтают они чаще всего о том, как когда-нибудь войдут с парадного входа в сказочную жизнь, ибо и самые великие «профи» — это, в сущности, большие дети. В детстве я тоже мечтал. Очень хотелось стать полицейским. Но и окончив школу, не слишком приблизился к заветной цели — чересчур был для этого молод. Самым верным, кратчайшим путем к ней была армейская служба. И не где-нибудь, а в самой «ЭМ-ПИ», в военной полиции — там дают и отличную закалку, и главные практические навыки. И вот в августе 1958 года меня направили служить на военно-воздушную базу в Техасе, там, кстати, и явилось у меня прозвище, ставшее затем псевдонимом. Товарищ по казарме как-то спросил, какому английскому имени соответствует мое испанское — Карлос. «Чарльз» — ответил я. «Ладно, давай по-простому — наречем тебя Чаком. Идет?..». Так и приклеилось это прозвище, хотя и домашние, и старые друзья зовут меня, как и прежде, Карлосом.
Прошло не так много времени и меня перевели в Южную Корею. Служба там была — как бы это выразиться — практически никакой. Все свободное время, а у нас его оказывалось предостаточно, мы вольны были заниматься чем угодно. Можно было стать заядлым картежником, удариться в пьянство, просто слоняться без дела по казарме или заняться самообразованием. Но то ли я был еще молод и неумен, чтобы засесть за книги. К питью и картам с детств a питал отвращение — отец был алкоголиком. Убивать попусту время мама еще в детстве отучила и меня, и моих братьев. Оставалось одно — увлечься спортом, хотя в школе я далеко не блистал: так, занимался немного гимнастикой, играл в бейсбол, в футбол. Вот и все, наверное. Правда в школьные годы я кое-что слышал об одном из видов восточных единоборств — дзюдо. Вот и вступил в армейский клуб дзюдоистов, так как считал, что знание приемов самообороны мне вовсе не повредит, тем более ко гда стану полицейским. И двух недель не прошло, как я сломал на трениров ке руку. Наложили гипс, от службы, конечно, на время отстранили. Вот и стал я бродить день-деньской по улицам расположенной неподалеку небольшой деревушки. Однажды, плетясь своим обычным маршрутом, я вдруг услышал доносящиеся откуда-то с окраины странные гортанные звуки.
Там, за пригорком, несколько корейцев в белых кимоно боролись друг с другом. Но как! Они демонстрировали при этом эффектнейшие позы, удары ногами. До сих пор мне и в голову не приходило, что человек способен на та кое.
Уже на базе мистер Ан — наш инструктор по дзюдо — пояснил, что мне довелось увидеть фрагменты тэнг су до — корейского варианта каратэ. Но и каратэ для меня в ту пору было не более как исполненным непонятного смысла звуком. Зато стало интересно,— а что, если попробовать разучить эти уда ры, пока рука еще не зажила?
В те годы американцев редко брали в обучение восточным боевым искус ствам — в Корее считалось, что мы в принципе по складу характера, по миро воззрению абсолютно для этого не подходим. Но мистер Ан сам был из этих мест, и его рекомендация мне помогла.
Занятия проходили на утрамбованной земляной площадке, огороженной бамбуком. В нашу группу тэнг су до входили двадцать учеников, большинст во из них — корейцы, обладатели черного пояса. Поблажек мне никто не да вал — как и все, я занимался по пять часов в день, изо дня в день повторяя од ни и те же упражнения. Очень скоро выяснилось, что мне не хватает гибкости, неважно обстоят дела и с координацией. Занятия для меня стали сущим адом. Но, как ни странно, именно это обстоятельство и предопределило будущие мои успехи. Став тренером, я всегда предпочитал набирать в ученики ребят, не только ничем среди сверстников не выделяющихся, но внешне проигры вающих им — ни мускулов, ни осанки. Вот такие ребята — особенно если подбодрить их, поддержать доверием — такие полны решимости работать. Ре бята, одаренные от природы, как правило, слабохарактерны, ленивы и, глав ное, часто оказываются просто неспособными поставить перед собой задачу, которую придется выполнять потом всю жизнь. Такая задача пугает их своей сложностью. Другое дело — легко достижимый успех, громкая слава, а там — будь что будет. Но именно в таком случае «там» уже ничего не будет. Как им это втолковать?
Рука зажила. Среди работавших в нашей группе «черных поясов» оказались знатоки каратэ. Они показали мне, что это такое я с головой ушел в занятия. Стал тренироваться без выходных — раньше позволял себе по воскресеньям расслабиться.
По вечерам тело болело так, что спать мог лишь лежа на спине. Сколько раз в голову приходила мысль: «Да брось ты, хватит так-то уж себя мучить!» Усилием воли я гнал ее, думая о другом: «Я должен, я просто обязан стать настоя щим каратистом. И тогда в жизни смогу преодолевать все — только тогда». В постижении искусства каратэ здорово помогло, что я буквально ежедневно, ежечасно заставлял себя делать как раз то, что давалось особенно трудно. Именно то, что делать хотелось меньше всего. А то и вовсе не хотелось.
Если бы дело было только в физическом самосовершенствовании, я бы, на верное, сдался — в конце концов победила бы скука. Но каратэ — это ведь еще и мировоззрение, покоящееся на прочных основах древних философских учений. Я окунулся в мир книг, мир познания.
Минуло немногим более семи лет. И свершилось то, о чем я в годы армейской службы и не мечтал. Я впервые стал чемпионом мира по каратэ. За один надцать часов провел тринадцать поединков, и все завершил досрочно, чистой победой. Вскоре после награждения напряжение спало. Мной овладело дикое желание: добраться до постели и спать, спать. Но когда я вышел из раздевал ки, меня ждал еще один «приз», во многом определивший дальнейшую мою судьбу. В подошедшем человеке я не сразу узнал Брюса Ли — настолько его появление, а главное — интерес к моей персоне были неожиданны.
Господи, сам Брюс Ли! Мне не раз доводилось бывать на его потрясающих показательных выступлениях, не единожды насладиться актерскими работа ми Брюса в телесериале «Зеленый шершень».
Тот вечер вовсе складывался неповторимо. Едва представившись друг дру гу, мы с головой окунулись в разговор о том, что же это такое — искусство боя Востока, о философских концепциях, лежащих в основе каждой из его школ... Не помню, как мы очутились в нашем отеле на этаже Брюса.
Перед глазами стрелки часов, показывающие без четверти двенадцать но чи. Но Брюс сказал — дескать, да что время, что усталость, много недосказа но, недоделано и, может быть, самое главное. Побросав свои вещи прямо в холле, мы тут же, на месте, демонстрируя приемы, рвались отстоять преимущество своих взглядов на стратегию и тактику боя. Когда я еще раз взглянул на часы, было семь утра.
Мы подружились. И потом часто встречались в доме Брюса Ли,— в Кал вер-сити, штат Калифорния. Точнее, не только в доме, а главным образом в са ду, ставшем его необычной творческой мастерской. Там повсюду — в самых неожиданных местах — нас поджидали и мук-джунги (манекены-тренажеры), и хитроумные системы подвесных спортивных снарядов, к которым надо еще продраться сквозь лес всевозможных боксерских груш...Поначалу для меня это было сродни «Дисней-ленду». Но затем стало еще одним серьезным уроком: истинное познание каратэ, как и других видов восточных единоборств, лучше всего достигается на фоне природы, и не столько даже на фоне — а в слиянии с ней.
В саду Брюс был неодолим — нигде и никогда больше мне не приходилось встречать столь искусного и стойкого бойца.
Родился Брюс Ли в Гонконге. Именно там он увлекся китайским боксом — винг-чун. Видимо, из-за этого он долгое время не придавал особого значения в каратэ высоким ударам. В «спаррингах», например, никогда не метил выше пояса соперника. Мне стоило немалых трудов убедить Брюса, что мастер каратэ должен уметь наносить удары в любую точку — даже если придется дотянуться до лба соперника, который выше тебя на голову. Брюс поддался на мои уговоры — и рьяно взялся за дело. Не прошло и года, как он стал вели ким мастером по части мощных, точных, молниеносных ударов. Как бы в об мен он преподал мне уроки сложнейших элементов кун-фу.
После таких тренировок мы частенько обедали в старом китайском кварта ле. Брюс очень любил дим-сум — это набор рыбных блюд с рисом, зеленым бамбуком и грибами. Он ловко управлялся при этом палочками для риса — мог, например, подбросить щепотку риса и поймать ее ими, не уронив ни еди ного зернышка. Любую жизненную ситуацию Брюс превращал в некий эле мент движения.
Брюсу казалось, что он живет спортом. Однако едва ли не с первой встречи мы сошлись во мнении, что каратист — настоящий каратист — не может замыкаться в избранном им виде борьбы, ему необходим поиск сопредельных ее духу увлечений... И Брюс стал брать уроки европейского бокса, включив некоторые удары в свои знаменитые «связки» — сложнейшие комбинации ударов.
Я долго познавал нравственную опору, которая не позволяет обретенной силе служить во зло. Тогда как Брюс, с молоком матери впитал эти уроки. Он и сына приучал к внимательному отношению к традициям.
Однажды вечером я заехал к Брюсу. Он лежал на ковре, а его сын Брендон устроился на отцовском животе. К ногам Брюса были привязаны диски — из тех, что «укладываются» на штанге, в руках он держал гантели. Брендон, судя по всему, ощущал себя лихим наездником, под аккомпанемент шумных вдохов и выдохов оседланного им «мустанга». А Брюс непрерывно совершал быстрые манипуляции с грузами, не забывая при этом поглядывать на экран телевизора. Понимаете?! Ведь вовсе не оттого, что там, на экране, происходило нечто, его интересующее, нет, Брюс просто осложнял очередную трениров ку. Думаю, попроси его жена разок вытереть посуду, он срочно научился бы при этом мастерским жонглировать тарелками — сугубо для координации движений рук и зрения.
Здесь, наверное, и коренилась его грядущая беда. Брюс просто не умел переключаться на «холостые обороты». Ему не дано было искусство расслабле ния.
В 1968 году Брюса утвердили постановщиком трюков в фильме «Аварий ная команда». Он работал на съемках с Дином Мартином, Элком Соммером и Шароном Тейтом. Как-то в те дни он сказал мне: «Послушай, в фильме есть одна небольшая роль —молчаливого телохранителя: Соммер берет тебя. Это удача. К тому же ты сможешь кое-что еще и сказать. Правда, одну короткую фразу. Ну, как?» Я не возражал. Вскоре состоялся мой дебют в кино. Прошел он, к сожалению, не гладко. Как раз в те дни я должен был отстаивать титул чемпиона мира среди полупрофессионалов,— то есть тех любителей каратэ, что не прошли многолетней практики по системам, преподававшимся в буддийских монастырях Китая, Кореи и Японии, и дошедшим до наших дней практически в неизменном виде. Я снова стал первым, но какой ценой! На съемочную площадку пришлось явиться с таким синяком, что и видавшие ви ды гримеры схватились за голову. В порядок-то они меня привели, но ту са мую единственную фразу я так измучил, что ее собрались выбросить из филь ма. Вдруг из-за софита явственно выкрутился кулак Брюса — ни с чьим другим его невозможно было перепутать. Словом, с текстом я кое-как справился, а «Аварийная команда»стала не худшим фильмом уходящего года.
Мое появление на экране совпало с тем, что американцы «открыли» для се бя каратэ. Любительские клубы росли, как грибы. Брюс не мог без волнения читать любую, даже самую простенькую газетную информацию о каком-нибудь чемпионате местного значения — города или штата:
— Нет, ты только подумай, Чак! Ведь и наша с тобой заслуга, что каратэ всерьез завоевывает место под солнцем.
Через всю свою жизнь Брюс пронес убежденность в чуть ли не миссионерской роли этого вида спорта, твердо веря, что популяризация его в немалой мере будет способствовать смягчению нравов нашего общества.»
С легкой руки Брюса Ли фильмы-каратэ стали пользоваться в Америке все большей популярностью, а после его преждевременной смерти в этом жанре как бы образовался вакуум, который и предстояло заполнить Чаку Норрису.
За двадцать пять лет работы в кино Норрис снялся более чем в 55 фильмах. Одни из них — «Золотой храм» (1975 год), «Хорошие парни одеты в черное» (1978), «Разрушитель» (1976) — прошли почти незамеченными, другие — «Октагон» (1980), «Око за Око» (1981), «Одинокий волк Мак-Квейд» (1982 — именно тогда Чак впервые сыграл техасского рейнджера), «Пропавшие без вести на поле боя» (1984), «Операция Дельта» (1986) и многие другие — завоевали признание. Достаточно скромно оценивая свои актерские способности, Норрис прекрасно понимает, что во многом успех его картин зависит от того, насколько умело закручена интрига и динамично действие.
В это трудно поверить, но Чаку скоро исполнится шестьдесят лет! Тем не менее он в прекрасной форме. А говоря о своих ролях в кино, Норрис как-то заметил, что «в этой работе, как и во всякой другой, надо идти до конца и побеждать». Что ж, ему это удается на сто процентов!
